РОТИН ГРИГОРИЙ КОЗЬМИЧ
Но не у всех вступление в Почётное Гражданство проходило столь гладко. В начале 1834 г. вместе с другими богатыми коломенскими купцами подали прошение в Сенат и купцы 2-й гильдии Фёдор и Семён Григорьевичи Ротины. Фёдор был старше Семена, и вместе с их отцом, Григорием Козьмичём Ротиным, писался коломенским купцом 2-й гильдии с 1798 г. После того как папаша Ротин помер в 1821 г., братья стали торговать под одной фирмой, открыв общий торговый дом, который слыл одним из самых богатейших во всей округе. Семья Ротиных происходила из Зарайского уезда Рязанской губернии. Фёдор женился в Коломне, — московская духовная Консистория сообщает о его браке с девицей Марией, состоявшемся 2 ноября 1813 г. Дети их умирали во младенчестве, и выжили лишь Гурий да Варвара.
Казалось, всё шло своим чередом, ан вдруг из Петербурга пришла бумага, в которой сообщалось, что Семён Ротин уличён как шельма, дав неверные сведения о себе: он написал, что под судом и следствием не состоял, а на самом деле был судим — 27 декабря 1829 г. он предстал пред Московским Уголовным судом по обвинению в умышленном саботировании исполнения квартирной подати.
Дело заключалось в следующем: богатый дом Ротиных был назначен для постоя командира бригады, квартировавшей в Коломне, генерал-майора Соколовского. Постой военных был делом хлопотным и не дешёвым: с генералом в дом приходил и военный быт, с его суетой и беспокойством, нарушавшими размеренный ход жизни почтенного купеческого особняка. К тому же под жильё генералу надо было отдать лучшие комнаты, а самим оставаться в других, всячески угождая постояльцу во всех его желаниях. Купец, даже «состоявший в миллионах», в сравнении с военным, тем более генералом, был нижестоящим по социальному статусу, и терпеть такое униженное положение предстояло семейству Ротиных неопределённое время — пока бригаду не выведут из города. Посланец от городского магистрата принёс это «пренеприятное известие» в дом Ротиных 22 октября 1829 г., и тогда же помещения были осмотрены членами квартирной комиссии, найдя их вполне подходящими для размещения командира бригады. Грядущие хлопоты побудили Ротиных «нарушить правила игры». Премудрый Семён Григорьевич покоряться судьбе не стал — спешно затеял ремонт дома, и когда бригадные квартирьеры прибыли 24 октября, то обнаружили, что на той половине дома, на которой предполагалось разместить генерала Соколовского, были взломаны полы, разобраны печи и вовсю суетятся рабочие. Одновременно с этим в городское правление поступило прошение Ротина об избавлении его дома от постоя в связи с ремонтом. Дело получило огласку, вышло за пределы города, и по рапорту генерала Соколовского достигло канцелярии самого московского военного генерал-губернатора.
Командующий губернии рассвирепел и приказал начать следствие. Семёна Ротина обвинили в том, что полы по его приказу взломали специально — ведь ещё за два дня до того, когда приходили осматривать дом, все комнаты были в полном порядке и никаких приготовлений к ремонту видно не было. По приговору суда, «чтоб всяким другим неповадно было такое учинять впредь», Семёна приговорили к двум неделям ареста.
Отправляя бумаги в Сенат, Ротин рассчитывал скрыть судимость, зная, что дело его из московского Уголовного суда отправлено в Петербург на ревизию, и когда будут собирать о нём справки в Москве, он среди судимых значиться не будет. Но после того как уездный стряпчий словесно объявил о том, что Семён Ротин под судом не бывал, секретарь магистратского архива, хорошо помнивший это дело, раскопал копию его, присланную в Коломну при указе о наказании Ротина, — бумаги вернули тогда же, в 1829-м, чтобы привести приговор над купцом в исполнение. Секретарь спешно отправил копию с приговора в Санкт-Петербург, при пояснительной записке, которая вошла в дело департамента Герольдии, из которого последовало заключение — Ротиным, как шельмованным по закону и скрывавшим это, отказать в возведении в сословие Потомственных Почётных Граждан.
Провал аферы Семёна Григорьевича больно ударил по всей его семье — о вступлении в Потомственное Почётное Гражданство Ротиным пришлось забыть на долгие годы. Лишь спустя 11 лет, в марте 1845-го, уже после смерти Семёна Григорьевича, брат его Фёдор сделал вторую попытку, указав, что торговал с братом в одном капитале 13 лет после смерти отца, а после смерти брата Семёна уже семь лет ведёт дело один. И на этот раз у него всё получилось.
