Григорий Иванович Шелихов был старшим сыном в семье. По сказке 4-й ревизии (1782 г.) известны его братья и сестра: Степан, родившийся в 1757 г. и умерший в возрасте 13 лет, Василий, появился на свет в 1760 г., Аграфена – в 1753 г. [ГАКО, ф. 184, оп. 2, д. 132, л. 154–154 об.]. Вопрос о годе рождения самого Григория более сложен. Число и месяц неизвестны вовсе. Годом обычно указывается 1747, хотя на могиле Шелихова в Иркутске значится 1748, а американец Гектор Шевиньи утверждает, будто Г.И. Шелихов родился «около 1730 г. в городке Рыльске на Украине» [Chеvigny H. Lord of the Alaska. N.-Y., 1944. P. 21]. При этом в записи о смерти Григория Ивановича в метрической книге Тихвинской церкви в Иркутске говорится, будто он умер 49 лет от роду, то есть должен был родиться в 1746 г. Автор последней и наиболее значительной биографии Шелихова, Л.А. Ситников, склоняется к мнению, что его герой родился в конце 1748 г. («после 3 июня») [Ситников Л.А. Григорий Шелихов. Иркутск, 1990. С. 38].
Но обратимся к архивным документам. В «Ревизских сказках 4-й ревизии о купцах и мещанах города Рыльска», поданных в июне 1782 г., возраст «Григорея Иванова сына Шелихова» определяется в 33 года, причём отмечается, что «по прошлой 1763-го года ревизии» ему значилось 14 лет [ГАКО, ф. 184, оп. 2, д. 132, л. 154, 154 об]. Путём несложных вычислений можно получить год рождения – 1749 г.! Но нет ли тут ошибки? Возьмём теперь «Алфавитную книгу жителей г. Рыльска» – перечень рылян, составлявшийся на протяжении 1786–1802 гг. согласно правительственному указу от 1785 г. Здесь возраст Григория Ивановича определяется в 40 лет, его жены Натальи Алексеевны – в 26 лет, дочерей Анны и Екатерины, соответственно, в 9 и 7 лет [ГАКО, ф. 184, оп. 4, д. 20, л. 62]. Запись эта не могла появиться в книге ранее 1788 г., когда Григорий Иванович посетил Рыльск после возвращения из Америки и после поездки в Петербург (причём в феврале 1789 г. он уже был в Иркутске, где обустраивал свой новый большой дом). Если запись относится к 1788 г., то выходит, что годом рождения Шелихова следует считать всё же 1748 г. Однако известно, что Екатерина Григорьевна появилась на свет 24 ноября 1781 г., как о том свидетельствует запись в метрической книге Вознесенской церкви [ГАКО, ф. 217, оп. 1, д. 3890, л. 22]. Возраст её сестры Анны по материалам 4-й ревизии – полтора года, их матери – 20 лет [ГАКО, ф. 184, оп. 4, д. 132, л. 154, 154 об]. Известно, что Анна родилась 22 февраля 1780 г., а Наталья Алексеевна, судя по всему, в конце 1762 г. Отсюда следует, что запись в «Алфавитной книге» появилась, скорее всего, где-то в начале 1789 г., когда прошло совсем немного времени со дня рождения Натальи Алексеевны и уже исполнилось (или вот-вот должно было исполниться) девять лет Анне и сорок лет самому Григорию Ивановичу. Этот вывод подтверждают и данные 6-й ревизии (1811 г.). Там запись о Г. И. Шелихове, его сыне и брате находится в разделе «Мещане». О самом Григории Ивановиче тут сообщается, что он умер в 1795 г. и по прошлой ревизии (того же 1795 г.) ему значилось 46 лет [ГАКО, ф. 184, оп. 2, д. 324, л. 33]. Таким образом, мы вновь получаем 1749 г., как год рождения Григория Шелихова. После этого всякие сомнения относительно этого следует считать излишними.
Можно даже попытаться приблизительно вычислить и день его рождения. Скорее всего, как правильно предположил Л.А. Ситников, это был день одного из святых Григориев, отмечаемых православной церковью. Четыре таких дня выпадает по юлианскому календарю на ноябрь, три – на январь. В декабре не чествуется ни одного святого Григория. Исходя из этих выкладок, особое внимание следует уделить январским праздникам. Это дни святителя Григория Нисского (9 января), Григория Богослова (25 января) и большой праздник трёх святителей – Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста (30 января). В этой связи представляется явно неслучайным и название судна, на котором Григорий Иванович совершил своё знаменитое плавание – галиот «Три Святителя: Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст». С немалой долей вероятности можно предположить, что Григорий Иванович либо родился 25 или 30 января, либо, родившись 25 января, был крещён спустя пять дней в праздник трёх святителей. Их (а в первую очередь Григория Богослова) он, несомненно, почитал своими небесными покровителями. Таким образом, Григорий Иванович Шелихов родился, скорее всего, около 25–30 января 1749 г.
Смерть застала Григория Ивановича в разгаре дел, не дав завершить множество планов. Он внезапно скончался 20 июля 1795 г. «посреде толико важных для него упражнений при полном здоровье своем и средних летах жизни своей». Любопытно, что в метрической записи в книге Тихвинской (Воскресенской) церкви Иркутска говорится о том, что «города Рыльска именитой купец Григорей Иванов Шелихов» скончался 24 июля 1795 г. При этом следующая строчка, сообщающая о том, что покойный, как и все добрые христиане, перед кончиной «испове.[дался] и приоб.[щился] святых тайн», дописана явно позже и другой рукой. Чтобы втиснуть эту строчку на свободное место священнику Худякову (чьим почерком внесена приписка) пришлось даже сокращать слова. Это даёт все основания усомниться в затяжном характере болезни Григория Ивановича. «Возможно, смерть его была более скоропостижной, чем принято считать ранее, и он не успел исповедаться священнику, что и нашло отражение в первоначальном варианте метрической книги», – считает исследователь, изучавший церковные книги. Приписка о предсмертной исповеди и причастии была добавлена позднее ради соблюдения всех необходимых приличий [Шободоев Е.Б. Метрическая запись о смерти Г.И. Шелихова в документах ГАИО // Книга о Шелехове. Иркутск, 1997. С. 30–32].
Между тем, Наталья Алексеевна объявила причиной смерти мужа «простудную горячку», которая, якобы, терзала его целых 25 дней и свела, наконец, в могилу. Однако, по словам очевидца, у него «сделалась чрезвычайная боль в животе и такое воспаление, что он, дабы хоть на мгновение утолить огонь, можно сказать, глотал льду по целой тарелке» – симптомы, довольно нетипичные для простуды [Ситников Л.А. Указ. Соч. С. 288–289]. Внезапность и неясные обстоятельства смерти видного купца, оставившего немалое наследство, вызвали в Иркутске разнообразнейшие толки. Декабрист барон В.И. Штейнгейль, чье детство прошло на Камчатке, передает в своих мемуарах эти слухи, известные ему со слов столь осведомленных лиц, как, например, Е.И. Деларов – один из ближайших сотрудников Шелихова.
Согласно этой версии, Наталья Алексеевна вступила в связь с неким чиновником и, страшась разоблачения, решила избавиться от мужа. Войдя в сговор с его братом Василием, она задумала отравить супруга. Однако Григорий Иванович «всё искусно разыскал, обличил их обоих, жену и брата, чрез своих рабочих публично наказал». Василия он, будто бы, высек линьками, подвесив к нок-рее, а жену даже хотел «предать уголовному суду и настоять, чтобы ее высекли кнутом». Однако сотрудники убедили его замять дело и «пощадить своё имя».
Скандала удалось избежать. «Может быть, – завершает свой рассказ В.И. Штейнгейль, – сие происшествие, которое не могло укрыться от иркутской публики, было причиною, что внезапная смерть Шелихова... была многими приписываема искусству жены его, которая потом, ознаменовав себя распутством, кончила жизнь несчастным образом, будучи доведена до крайности одним своим обожателем» [Штейнгейль В.И. Сочинения и письма. Т. 1. Иркутск, 1985. С. 73]. В этом рассказе имеется ряд явных неточностей. Так, Наталья Алексеевна, якобы сошлась со своим любовником во время пребывания мужа в Америке, сама находясь при этом в Охотске, а между тем известно, что супруги Шелиховы совершили путешествие на Кадьяк вдвоём. От огласки дела Шелихова будто бы удержал служивший у него А.А. Баранов, который на самом деле поступил на компанейскую службу только в 1790 г. Однако следует учитывать, что рассказ был записан автором по устным преданиям спустя полвека после описываемых событий. Отсюда и неизбежное искажение деталей. Так, например, предполагаемую греховную связь Натальи Алексеевны вполне можно отнести ко времени невольного пребывания Шелихова на Камчатке по возвращении с Кадьяка (когда он съехал на берег, поднявшийся ветер отнёс судно в море, и в результате оно ушло в Охотск без хозяина, которому пришлось добираться туда посуху из Камчатки). Любопытен и тот факт, что завещание Григория Ивановича, хотя и подписано им, написано рукой его старшей дочери Анны. Наталья Алексеевна объясняла это обстоятельство тем, что супруг продиктовал свою последнюю волю прямо со смертного одра. Но при всём том документ не был должным образом заверен ни одним официальным учреждением Иркутска [Петров А.Ю. Образование Российско-Американской компании. М., 2000. С. 84–85].
Однако не следует сбрасывать со счетов и «официальную» версию смерти Шелихова. Дочь одного из ближайших его сотрудников, курского купца А.Е. Полевого, не случайно писала позднее о Шелихове: «Не столько богатства, сколько славы жаждала его огненная душа, и препятствия в жизни как будто не существовали для него: он всё преодолевал своею непреклонною, железною волею и окружавшие недаром называли его пламя плящее. Зато это пламя и сожгло его преждевременно [Авдеева-Полевая Е.А. Записки и замечания о Сибири//Записки иркутских жителей. Иркутск, 1990]. «Пламя плящее» действительно могло сжечь своего носителя. Вряд ли случайным совпадением является то, что 28 июля, спустя всего несколько дней, вслед за отцом умирает и его одиннадцатимесячная дочь Елизавета. Вполне возможно, что обоих унесла одна и та же хворь. В настоящее время нет данных, которые позволили бы безоговорочно принять или отвергнуть какую-либо из этих версий. Смерть Григория Ивановича по-прежнему окутана покровом тайны.
|
